Месяц на нефтяном месторождении: московская студентка — о летней практике

Зачем нужен толуол, что такое нефрас, как сделать разбор воды и при чем здесь «день сурка» — в рассказе корреспондента Первого студенческого агентства.

Все студенты рано или поздно (в зависимости от меры ответственности и жажды нового опыта) задумываются о практике. Она обязательна и входит в учебный план, тем не менее многие хотят провести это время максимально продуктивно: передохнуть от учебы, получить реальные навыки или заработать. В идеале — все сразу. Разумеется, совместить все сложно, но ничего невозможного нет: многие компании сейчас охотно берут студентов на практику. Однако озаботиться надо заблаговременно. И возникает ожидаемый вопрос: а как, собственно, это сделать?

О том, что можно пройти практику (оплачиваемую, вот это да!) где-то под Усинском, я услышала от старшекурсников. Информации было мало, но в университетском отделе практики мне подробно объяснили, что нужно сделать и куда записаться. Был итого лишь конец октября, а больше половины мест оказались уже заняты.

Хотя практика планировалась на август, в апреле всех будущих практикантов уже позвали на первое собрание. В офисе компании нам рассказали, какие непростые обстоятельства ждут нас в тундре (именно туда, на месторождение, мы должны были поехать). Восторга несколько поубавилось, но предполагаемый баланс банковской карты после практики продолжал веселить, как и возможность самой увидеть, что же такое промысел.

Суровые условия тундры 

29 июля 15 студентов Губкинского университета (девушек было итого две) сели в поезд и поехали навстречу интересному августу. А это 36 часов пути в компании вахтовиков. К счастью, новые поезда удобные, и в них есть кондиционеры.

Из Усинска мы два часа летели на вертолете. В принципе, я уже в этот момент могла считать практику удавшейся — это был мой первый полет на вертолете. Было громко, даже весьма, но выручили беруши.

Когда мы приехали, то увидели, что в тундре нет леса. Совсем. Вокруг всего только бескрайние равнины, болота, озера и пологие холмы (если их вообще можно так назвать), вышки с громоотводами и столбы линий электропередачи. Картина довольно мирная, если не считать туч насекомых, которые готовы съесть живьем каждого, кто окажется поблизости. Но мы мужественно (хорошо, не весьма и не всегда) старались переносить все тяготы.

Имея удостоверение лаборанта химического анализа, я попала в лабораторию физико-химических исследований. Я, разумеется, ожидала сложностей, и хотя проводимые исследования были мне знакомы, вначале меня учили (и отпаивали чаем с ромашкой — три-четыре раза за день по пол-литровой кружке).

«Привыкла к нефти так, что буду по ней томиться»

Самый сложный этап — преодолеть недоверие к твоим профессиональным навыкам и несколько снисходительное отношение опытных работников. Но уже минуя три дня мне доверили самостоятельно, без присмотра сделать анализы нефти и воды. Работы было много.

Утро в лаборатории начиналось в 08:00. Я приходила, переодевалась и отправлялась устанавливать пробы со скважин, чтобы определить степень обводненности скважинной продукции. Это обыкновенно занимало от одного до двух часов: все зависело от того, из скольких мест привезли пробы. В лучшие дни их было больше 30 (все бутылочки потом нужно еще отмыть толуолом и нефрасом, нефтяным растворителем — аромат того и другого незабываем), а иногда всего пять-шесть. Потом обязательная часть — привнести результаты в три базы данных (да, все они в общем доступе, нет, я не знаю, почему собственно три). Если привозили пробу воды, ее тоже нужно было проанализировать. Это случалось часто, и ко второй половине месяца я уже хорошо знала, что и как надо делать. Я даже стала различать тонкие переходы окраски при титровании: из прозрачной в бледно-розовую, из розовой в сиренево-розовую.

Пробы нам приносили из четырех мест. Я обыкновенно помогала с «Севером» и «Висом» (разговорные наименования скважин, где воды столько же, сколько в среднестатистическом дипломе), изредка — «Запад», который значительно суше, но зато нефть там более тяжелая и вязкая, отмывалась с большим трудом. За месяц я так привыкла к нефти, что буду томиться по ней. И по растворителям, конечно. Иногда приносили шарики с пробами газа — они похожи на надутые камеры от футбольных мячей. К этим анализам я не приближалась — стоимость приборов меня, скажем так, смущала.

Бильярд и книги вместо интернета

Отдельная тема на месторождении — вода, на промысле много ее видов. Вода в нефти бывает свободная и связанная, часть удаляется на сепараторах, остатки — на электродегидраторах. После эта вода отправляется на закачку в нагнетательные скважины (не сразу, конечно, еще много разнообразных блоков, установок и прочего) для поддержания пластового давления. Ее исследуют на водородный показатель, плотность, взвешенные частицы, соли, нефтепродукты…

Есть водные скважины, из них вода после очистки отправляется на нужды промысла — в котельную, в всеобщий водопровод, для подготовки питьевой воды. Очистка, конечно, помогает, но не до конца: из крана вода текла желтоватая из-за примесей железа. А железа весьма много. Вдоль дороги даже текут ручейки насыщенного цвета ржавчины. Потому пить из-под крана здесь нельзя.

Работа несложная, а если имеется хотя бы небольшой опыт (лабораторные в университете, оказывается, были не зря), то все можно сделать скоро. Поэтому свободного времени оставалось достаточно. За этот месяц я прочитала больше книг, чем, наверное, за все три года учебы. Интернета здесь не было. Я не заходила в социальные сети, не проверяла почту. Это было прекрасное время. Вместо интернета — работа, книги, спортзал и сауна. Расстраивал небольшой недостаток общения, потому что разговаривала я всего лишь с коллегами либо с нашими же студентами. Так что чувство юмора стремительно истощалось совместно с фантазией и темами для разговоров. Зато меня научили играть в бильярд, и это многое компенсировало.

Женская

Жизнь на удаленном промысле подчинена расписанию. Транспорт до работы, с работы, на обед, с обеда и так дальше (пешие прогулки чреваты встречей с дикими животными) ходит в определенное время, так что ложиться спать нужно пораньше, чтобы подняться выспавшейся. Работали без выходных: девочки — с 08:00 до 19:00, мальчики начинали в 06:00 или 07:00.

Раздельно хочется сказать об отношении к девушкам. Среди сотрудников нас было весьма мало — около 10 человек. Остальные девушки — работницы компаний-подрядчиков, они заняты уборкой и кухней. Потому здесь получалось почувствовать себя на высоте без макияжа, в рабочей униформе и в каске. Совсем незнакомые люди открывают двери, пропускают в очереди, довозят до корпусов. Меня по всем объектам промысла возил на экскурсию крайне занятой мастер по газу — попросту из желания провести ликбез и помочь студенту узнать больше нового.

А еще на промысле весьма дешевая еда. Завтрак в столовой стоил 30 (тридцать!) рублей, а это каша, какао и блинчики, обед — 80 рублей (первое, второе, салат и чай).

«День сурка», который стоит прожить

Сказать, что практика была совсем уж радужной и беззаботной, нельзя. Проводить анализы — большая ответственность, по их результатам часто составляют планы освоения скважин и необходимых работ. Кроме того, каждый день приходилось делать практически одно и то же, и это чем-то напоминало «день сурка». Работа без выходных утомляла, не хватало мест для прогулки (кроме небольшой огороженной территории жилых комплексов, прогуливаться было негде). В воздухе часто пахло нефтью и газом, рядом с лабораторией всегда коптил факел, видимый из жилого комплекса. Насекомые находили самые слабые места, ароматы толуола и железа будут преследовать меня еще долго. Погода в августе была осенней, часто шли дожди, порой казалось, что ликовать нечему. Близкие и друзья — только в телефонной трубке и на фото. К этому надо было свыкнуться, но попробовать определенно стоило.

Для меня это вполне подходящий ритм работы, но, наверное, на иной должности. Север суров — этим и притягателен. Он бросает вызов, приняв который, сложно остановиться.

Материал подготовлен корреспондентом Первого студенческого агентства Ириной Никитиной.

Источник: Правительство Москвы