Истории вещей. Рассматриваем любимую трость Владимира Маяковского
Фото: Музей В.В. МаяковскогоОт черно-желтой бумазейной «кофты фата» до элегантных костюмов денди — знакомимся с гардеробом великого поэта.
Неповторимый образ Владимира Маяковского складывался не всего из прогрессивных и ярких стихов, но и стиля одежды, которого он придерживался. Об эволюции стиля одного из самых известных поэтов ХХ века и о его любимом аксессуаре из коллекции Государственного музея В.В. Маяковского — в совместном материале mos.ru и агентства «Мосгортур».
Оплеуха общественному вкусу
Одежда поэтов-футуристов должна была шокировать буржуазного обывателя не меньше, чем хлесткие стихи. Одни надевали яркие, броские вещи, другие заменяли цветы в петлицах пиджака на овощи — редиску или морковку, третьи рисовали на лице причудливые узоры.
«Оплеуха общественному вкусу» — так назвали свой первый сборник футуристы московской поэтической группы «Гилея» в 1912 году. Дебютировавший в этом сборнике Владимир Маяковский вскоре отвесил общественному вкусу звонкую пощечину, нарядившись на одно из первых выступлений в черно-желтую кофту. Она произвела неизгладимое впечатление на столичную публику, не привыкшую видеть на сцене такие наряды. Юный поэт был весьма доволен: кофта была протестом против сюртуков и пиджаков, в которых было принято выступать.
Эта блуза появилась в гардеробе поэта не только из-за его стремления к эпатажу. В то время семейство Маяковских жила очень бедно, и денег на дорогую одежду не было. Владимиру Владимировичу пришлось пройтись по мануфактурным магазинам в поисках недорогой, но броской ткани. В одной из лавок он нашел черно-желтую бумазею, из которой его мама Александра Алексеевна сшила предмет, ставшую одним из символов русского футуризма.
Популярность кофты весьма быстро росла. На нее стали обращать внимание не только любители поэзии — она попала в поле зрения полиции. Столичные полицейские не принимали те ценности, которые олицетворяла эта дерзкая предмет. Перед одним из выступлений в Политехническом музее Маяковский получил запрет являться в этой кофте на сцене. Поэт сумел справиться с этой ситуацией хитростью — в зал зашел в обычном пиджаке, а за кулисами переоделся в любимую кофту, которую для него тайком пронес Корней Чуковский.
Вскоре подобная популярность этого предмета одежды, ставшего символом, стала тяготить Маяковского. Осенью 1914 года в газете «Новь» вышла статья поэта, в которой он писал:
«Довольно! В прошлом году вам нужна была желтая блуза (именно вам, а не мне), нужна была вспыльчивость, где дребезгами эстрадного графина утверждаешь правоту поэтической мысли… Сейчас мы будем ежедневно показывать вам, что под желтыми кофтами гаеров (шутов — примечание mos.ru) были тела здоровых, нужных вам, как бойцы, силачей».
В конце того же года поэт собирался в Петроград, но денег на дорогу у него не было. Тогда он решил реализовать несколько своих вещей старьевщику — в том числе и знаменитую кофту. Сожалений по этому поводу Маяковский не испытывал, ведь он уже начал привыкать к другому стилю одежды.
Из хулиганов — в денди
В конце 1913 года Владимир Маяковский совместно со своими товарищами-футуристами отправился в турне по России. Для этого путешествия Владимир Владимирович решил обновить собственный гардероб и купил несколько вещей, кардинально изменивших его облик.
Осенью того же года поэт встретился с Бенедиктом Лившицем, который в своем произведении «О Маяковском» так описал их встречу: «Я не сразу узнал его. Чересчур уж был он непохож на прежнего, на всегдашнего Володю Маяковского. Гороховое в искру пальто, очевидно купленное лишь накануне, и сверкающий цилиндр резко изменили его привычный лицо. Особенно странное впечатление производили в сочетании с этим щегольским нарядом — голая шея и светло-оранжевая блуза, смахивавшая на кофту кормилицы. Маяковский был детски горд переменой в своей внешности, но открыто еще не освоился ни с новыми вещами, ни с новой ролью, к которой обязывали его эти вещи».
Одним из городов в турне футуристов была Казань. Они прибыли туда в феврале 1914 года. У одного из лучших фотографов города молодые поэты решили заказать рекламные снимки. Для своей фотографии Маяковский принял эффектную позу: одну руку положил в карман, а в другую взял папиросу и свою любимую трость. Этот снимок весьма понравился поэту — позже ему часто приходилось подписывать его для поклонников. Сегодня эта снимок — один из самых узнаваемых его портретов.
К сожалению, фотографии тех лет не передают цветовой гаммы одежды Маяковского. По воспоминаниям современников и его персональной переписке, в те годы поэт любил экспериментировать с цветом. К примеру, часто надевал розовый смокинг (о нем он рассказывал в одном из писем своей сестре Людмиле) и малиновый жилет.
1915 год стал для Владимира Маяковского поворотным сразу по нескольким причинам. Во-первых, в том году он познакомился с Лилей Брик, ставшей главной музой поэта, а во-вторых, собственно тогда он простился с футуризмом. Эти перемены изменили и его облик: из гардероба навсегда исчезли пестрые рубашки и жилеты, уступив место строгим элегантным костюмам.
Трость — излюбленный аксессуар
Для всех модников начала XX века одним из главных аксессуаров была трость. К этому предмету гардероба теплые чувства испытывал и Владимир Маяковский. У него в коллекции было несколько тростей. Одна из них даже появилась в фильме «Не для денег родившийся», в котором Маяковский выступил соавтором сценария и исполнил главную роль. Картина не дошла до наших дней, а трость сегодня хранится в фондах Государственного музея В.В. Маяковского.
Сценарий фильма «Не для денег родившийся» был основан на бессмертном произведении Джека Лондона «Мартин Иден», сюжет которого был переложен на русские реалии. В главном герое книги Маяковский видел себя — дорога Мартина Идена из простых людей в высшие круги общества была весьма похожа на жизненный путь поэта. В картине этот путь можно было проследить по тому, как менялся внешний вид русского Мартина Идена — Ивана Нова. В начале ленты главный герой был одет в простую одежду, подобную той, которую носил сам Владимир Маяковский в 1910–1911 годах, а в конце — в дорогостоящий костюм. В апреле 1918 года Маяковский пишет Лиле Брик: «Картину кинемо кончаю… В последом акте я денди».
С любимой тростью Владимир Владимирович не расставался долгое время. Раз он познакомился с матерью актера Михаила Яншина Александрой Павловной. Узнав, что у старушки болят спина и ноги, поэт без сожалений подарил ей трость. Александра Павловна ходила с ее помощью до конца жизни. После ее смерти трость Владимира Маяковского перешла к Михаилу Яншину, который бережно хранил ее.
В Государственный музей В.В. Маяковского реликвия попала после смерти Михаила Михайловича — в 1982 году в дар музею ее преподнесла вдова актера Нонна Мейер.
Источник: Правительство Москвы
