«Меня так воспитывали: берешься — делай». Большое интервью с Терезой Дуровой

В ноябре «Театриум на Серпуховке» отмечает 25-летний юбилей. Основательница, художественный глава, директор и главный режиссер одного из самых энергичных и самобытных театров столицы вспоминает, с чего он начинался.

За 25 лет «Театриум на Серпуховке» прошел большой путь — от Театра клоунады с самодельным реквизитом до одного из самых известных театров столицы. Все это время им руководит Тереза Дурова — правнучка того самого легендарного циркового артиста Анатолия Леонидовича. Она сама начинала с цирка — дрессировала слонов. А после поняла, что не хочет часто и надолго уезжать из Москвы на гастроли. Так в жизни Терезы Дуровой появилась подмостки — сначала как хобби. Не растеряв за 25 лет увлеченности неофита, сегодня она продолжает сообщать о театре с восторгом и большой любовью.

— Тереза Ганнибаловна, «Театриуму на Серпуховке» исполняется 25 лет. О чем вы думаете, оглядываясь на все эти годы?

— Боже мой, я не понимаю, как мне это удалось. Как скоро прошли эти 25 лет, я их даже не заметила! И сколько всего сделано! Но знаете, для театра это юношеский возраст и самое интересное у нас еще впереди.

— Каким вы видите собственный театр через 10 лет?

— Я думаю, к этому времени труппа станет в полтора раза больше, репертуар — в два раза шире, зрителей — в десять раз больше. Еще будет много-много работы и гастролей. Еще больше, чем сейчас.

— Когда будете справлять юбилей?

— 23 ноября. Билеты на все спектакли, которые будут ходить в этот день на всех трех сценах, стоили всего 1 рубль. Их раскупили очень быстро.

Мы бы хотели пригласить всех, кто хочет быть с нами в этот день. Но залы попросту физически не вместят абсолютно всех желающих. К тому же зрители весьма любят иметь на руках билет — официальное подтверждение своего места. Продажа билетов по символической цене помогает избежать гигантского столпотворения.

— Вы и художественный глава, и главный режиссер, и директор. Каковы ваши основные задачи?

— Выжить! Все эти должности для меня абсолютно неразделимы. Как директор, я должна размышлять о материальной базе моего театра, при этом мне нельзя забывать о репертуаре: какие спектакли идут сейчас, какие нужно поставить в будущем, какую они несут режиссерскую и художественную ценность. По-моему, нормально, когда обо всем этом думает 1 человек, а не несколько.

Все наши спектакли успешны

— Есть ли какой-нибудь спектакль, которым вы особенно гордитесь?

— Вы знаете, такого нет. Часто мои друзья просят посоветовать постановку, а я не могу. Все наши спектакли — шлягеры, все успешны. Что-то неудачное попросту ради галочки я бы в репертуаре держать не стала. Все, что идет на сцене, увлекательно и режиссерам, и актерам, они получают удовольствие от самого рабочего процесса. Они не мучаются за кулисами: «О боже, опять мы будем играть этот ужас, который у нас в печенках сидит».

— Вы говорили, постановки должны быть одинаково интересны и взрослым, и детям, потому что в основном люди приходят всей семьей. На что вы ориентируетесь, решая, устанавливать ли тот или иной спектакль?

— На себя. Если будет интересно нам, будет увлекательно и зрителям. В своих спектаклях мы задаем вопросы и мы же на них отвечаем. Моделируем ситуации, которые могут случиться и в жизни. Такая стратегия дает результат — у нас всегда полные залы.

— Каких премьер ожидать в ближайшем будущем?

— Мы сейчас делаем спектакль «Волшебная мельница Сампо» на основе «Калевалы», карело-финского эпоса. В декабре должна состояться премьера. Сейчас у нас есть несколько довольно серьезных предложений. Но пока о них рано сообщать.

— Спектакль «Японская сказка. Меч самурая» вошел в этом году в лонг-лист премии «Золотая маска». Как считаете, почему собственно он?

— Понятия не имею. Каждый раз, когда я выпускаю какой-то постановка, я ставлю в известность «Золотую маску», вот и все. Эксперты приходят и смотрят — так же случилось и в этот раз. Я никак не отреагировала на то, что «Японская сказка. Меч самурая» попала в лонг-лист. Ни положительных, ни отрицательных эмоций по этому поводу не испытываю. Будет следующая премьера — я опять сообщу. Это чистой воды ритуал, заявка, не более того.

Клоун — артист универсальный

— Изначально у «Театриума на Серпуховке» было другое наименование — Московский театр клоунады. Сатира и пантомима есть тут и сегодня. В чем принципиальная разница?

— Мы, конечно, с удовольствием оставили бы прежнее наименование, потому что клоунада — это величайший жанр. Но публика этого не понимает. Зачастую людям все равно — театр клоунады или клоунов, для них это практически равнозначные вещи. Попросту очень многие люди, включая детей, не любят клоунов.

— Они их боятся?

— Некто боится, кто-то не понимает этого открытого юмора, считая, что он хамский. Некто думает, что место клоунов — в цирке, что с актером, работающим в этом жанре, ни о чем серьезном говорить нет смысла. На это сильно повлияли наши псевдоколлеги, которые в 1990-х годах купили себе пластиковые башмаки, надели красные носики и стали выступать на праздниках. В конечном итоге они так надоели своим непрофессионализмом, что снизили позиции этого жанра.

Нашему театру стало весьма сложно, публика перестала идти. Это было очень обидно, ведь клоун — артист универсальный, он должен уметь и петь, и через голову переворачиваться, и дикцией властвовать. Это колоссальный труд. Надо было, чтобы люди пришли, поняли, насколько это увлекательно, но это очень длительный процесс. Перейти в музыкально-драматический театр нам, в принципе, ничего не стоило, мы попросту поменяли название.

— Но ведь к этому времени в стране был хорошо известен театр «Лицедеи» Вячеслава Полунина — даже его популярность не помогала? Уместно, знакомы ли вы с Полуниным? Вам близок его подход к театру?

— Если сообщать об этом, я знакома с Полуниным. Его подход к театру мне не близок. Он выбрал собственный путь: 1 спектакль — одна маска на всю жизнь. А мне интересен репертуарный театр.

— Какие в то время у вас были костюмы, реквизит?

— Был такой примечательный магазин при ткацкой фабрике, назывался «Лоскут». Мы весьма много там покупали. Один рулон ткани стоил три копейки. После мы сами кроили, шили, делали реквизит — можно произнести, на коленке. Но хуже от этого ничего не становилось! Эти вещи, сделанные своими руками, несли в себе особую энергетику. Это был эксклюзив!

— Наверное, тот факт, что вы все делали сами, отражался на количестве?

— Да. Если сейчас у каждого спектакля по 120–150 костюмов, то тогда было итого 20, 30 или 40. И средств было не очень много. Это был период, когда мы собирались всей труппой и решали, что приобрести: фонарик или туфли актеру, которому уже не в чем выступать. Это были деньги, полученные с зала, — весьма маленькие суммы. Так мы просуществовали примерно года два. Через два года мы стали городским театром и получили финансовую поддержку.

Придерживаемся простых правил

— Есть ли сейчас в вашем театре особенные правила, табу?

— Да, разумеется, как в любой нормальной семье. Во-первых, у нас сухой закон. Послабление бывает всего лишь в определенные дни. Во-вторых, в гримерках никто не курит. В-третьих, на репетиции и спектакли никто не опаздывает. Еще мои актеры не ходят в сценических костюмах в буфет — там же можно их испачкать, да и аромат еды останется, это неприятно. Мы все придерживаемся этих простых правил. Еще у нас много детей-актеров, и они нас, скажем так, дисциплинируют, ведь всегда же хочется подавать самый лучший пример.

— «Театриум на Серпуховке» проводит ежегодный фестиваль «Гаврош». Как появилась эта идея?

— Она возникла у журналиста, историка-театроведа, критика, писательницы Марины Райкиной, с которой мы дружим. Она предложила сделать такой фестиваль, на котором показывают спектакли всего только одной страны. Но здесь и цирк, и балет, и драма, и кукольные постановки. Это дает возможность публике узнать больше об определенной стране, услышать ее язык, понять культуру, менталитет.

— Чем вы особенно гордитесь, какими именами?

— К нам приезжали постановка Эмманюэля Демарси-Мота «Алиса в Стране чудес», Театр де ля Вилль, знаменитый шведский Circus Cirkor c шоу Inside Out, итальянский режиссер, артист, музыкант и художник Антонио Каталано со спектаклем и инсталляцией, потрясающий драматург Филипп Дорен с постановкой «Зима. 4 собаки кусают мои руки и ноги…». Лично моим фаворитом на последнем «Гавроше» стала «Каштанка» нюрнбергского театра Mummpitz im Kachelbau.

— Уже известно, какая страна будет представлена в следующем году?

— Да, это Голландия.

— Сколько времени уходит на подготовку «Гавроша»?

— Это все начинается ровно на следующий день после того, как заканчивается предшествующий. То есть мы закрыли фестиваль этого года и на следующий день уехали в Амстердам. Там был шоу-кейс новых спектаклей, некоторые из них мы уже отобрали в программу следующего года. Все разные — от спектакля о Мартине Лютере Кинге до постановки «Роботы».

 Если берешься — делаешь до конца

— Тереза Ганнибаловна, вы из цирковой династии. Почему в свое время вы выбрали не арену, а сцену?

— Это жизнь так распорядилась. Мой муж не имеет никакого отношения к цирку, и было довольно сложно — я часто в разъездах, а он в Москве. Сам он не ставил мне никаких условий, говорил: «Да ради бога, работай». Но меня не устраивала эта ситуация, и в 1 прекрасный день я поняла, что нужно выбирать. Конечно, были свои сложности: цирк для меня был понятен, а что меня ждет, если я его брошу, — неизвестно. И знаете, без другого опыта работы, но зато с умением учить слонов было трудно найти что-то в Москве. Но мне помогло образование, полученное в ГИТИСе.

— Вы говорили, что театр для вас — прежде итого не работа, а хобби. Но за 25 лет и хобби может утомить. Как вам удается сохранить энтузиазм?

— Энтузиазм на самом деле — это жизненная позиция человека. В моем случае это уже принцип дома, принцип четвертого поколения династии Дуровых. Меня так воспитывали: берешься — делай до конца. А заинтересованность не угасает, потому что я люблю все то, что составляет этот театр, — музыку, литературу, драматургию. Мне кажется, я даже во сне думаю о том, как лучше поставить ту или иную сцену. Пока завтракаю, я ее «проверяю». Пока еду в машине и слушаю музыку, тоже думаю о ней. У меня весьма много дисков с пьесами. Я слушаю, как великие актеры их читают. Это прекрасное развлечение или передышка, хотя кто-то может сказать, что я в этот момент тоже занимаюсь работой.

— Ваша семейство часто приходит на спектакли?

— Муж и внуки приходят редко, но когда это случается, говорят: «Какая ты у нас молодчина». Им нравится, что я делаю, несмотря на то, что меня часто не бывает дома и я не всегда могу им уделить столько внимания, сколько хочу. С сыном проще: Артем — мой драматург, потому тут далеко ходить не надо.

— А если у вас появляется свободное время, где предпочитаете его проводить? Есть любимые места?

— Любимое место — это мой рабочий кабинет. Но вообще мне нравится ходить пешком, я безумно люблю старую Москву. Могу часами попросту блуждать по закоулкам-переулкам, особенно когда хорошая погода. И даже во время прогулки, если увижу, положим, на каком-то здании интересный орнамент, я начинаю думать о том, как это использовать в спектакле. Так что все равно все возвращается в 1 котел.

Источник: Правительство Москвы