Истории вещей. Как проходили октябрины — советский аналог крестин

Справа налево: Д.И. Ульянов, С.С. Захаров с дочерью Люсей, Ф. Захарова. 1923 годО выборе имени для новорожденной жительницы Страны Советов, любви молодых коммунистов к Пушкину и традициях, которые появились после 1917 года.

В конце марта в Музее Москвы открылась экспозиция «Новые поступления. Сундук памяти». Ее подготовила писательница и сценаристка Марина Москвина со своим супругом художником Леонидом Тишковым. Авторы называют «Сундук памяти» выставкой-романом. Она повествует о жизни московский семьи Захаровых — Москвиных. Тут представлены их вещи, которые сохранились с начала ХХ века. К каждому экспонату Марина Москвина написала эссе, которое связывает историю жизни ее предков с историей страны.

Сегодня в рубрике «Истории вещей» — рассказ писательницы о двух экспонатах выставки, связанных с ее дедом Степаном Захаровым. Революционер, товарищ младшего брата Ленина — Дмитрия Ульянова и наркома просвещения Андрея Бубнова предстает перед нами молодым отцом, устраивающим праздник по случаю рождения дочери. В духе времени, как многие молодые люди в 1920-х, Захаров решает поменять старые религиозные крестины прогрессивными октябринами.

Октябрины. Рассказ Марины Москвиной

3 июня 1923 года у Захаровых родилась дочка. Вместо крестин Степа устроил октябрины. Захаровы позвали гостей — фронтовых друзей: военкома А. Могильного, Виктора Баранченко. «Эта парочка, — рассказывала Фаина, — где-то раздобыла длинную палку копченой колбасы. За ними ввалился Ваня Лихачев. Батюшки мои! С тортом!» Иван Лихачев — грядущий директор автомобильного завода «АМО». Позднее завод переименуют в завод имени Сталина — ЗИС, а там и в ЗИЛ — завод Ивана Лихачева.

Курили у окна, заглядывали вниз в переулок — с четвертого этажа видны часть бульвара с памятником Пушкину и краешек Страстной площади. Приехали Дольский, Карпухин, Шумкин, зашел грядущий нарком просвещения Андрей Бубнов — когда-то Захаров имел с ним плодотворное общение минуя отдушину в Таганской тюрьме, Андрей ему лекции читал по литературе, истории, философии, натаскивал по немецкому языку, и как школьника, «гонял» по заданным урокам. Сейчас они снова были соседями.

Ульянов-младший явился нарядный, в жилете, шелковом галстуке — с букетом лиловых ирисов. «Из оранжереи Рейнбота», — сказал он, вручая Фаине цветы. Горки до революции принадлежали Рейнботу, московскому градоначальнику.

Старушка Груша привезла из деревни самогон. Стаканчик за стаканчиком, стали перебирать имена. Степа ждал сына, хотел назвать Степаном, «чтоб наш Степан Степанович Захаров дожил до коммунизма». Шумкин (партийный псевдоним — Фуфу) предложил назвать девочку Марсельезой, Степан бредил самолетостроением и склонялся к Авиации, а Бубнов (Химик Яков) — к Александре в честь Пушкина. Все посмотрели на Степину дочку — лицо сплошь в веснушках, из-под чепца торчат красные волосики, глаза скосила и погрузилась мыслями в себя.

— Александра не подходит, — махнул рукой Дмитрий Ильич. — Но есть другое имя — тоже пушкинское! Вон как она «возводит светлый взор»

И продолжал — под всеобщий хохот:

— Людмила светлый взор возводит,
Дивясь и радуясь душой…

Дмитрий Ильич поднял наполненный граненый стаканчик.  

В подтверждение октябрин был составлен «исторический документ»:

«1923 года 17 июня мы, нижеподписавшиеся, собравшись на заседание под председательством Дмитрия Ильича Ульянова для обсуждения вопроса, как назвать родившуюся 3 июня 1923 года девочку, постановили после всестороннего обсуждения и различных докладов назвать ее Людмилой. Родителями единогласно признаны Ст.Ст. и Ф.Ф. Захаровы. Отцом крестным избран под грохот аплодисментов Дмитрий Ильич Ульянов, которому поручается наблюдение за воспитанием Людмилы и о последующем извещать собравшихся.
Вышесказанное подтверждаем: председатель — Дм. Ульянов… (и 14 подписей)».
Источник: Правительство Москвы