Милости просим: как, где и с чем москвичи пили чай в XIX веке
Константин Коровин. За чайным столом. 1888 год О том, что значил свист самовара, где москвичи пили чай и для чего переворачивали стакан наверх дном — в материале mos.ru.
В очередном выпуске «Истории вещей» mos.ru и Музей Москвы рассказывают о богатых традициях чаепития в Москве XIX века. Популярный российский этнограф Сергей Максимов ввел выражение «повальное московское чаепитие». Писатель и журналист середины XIX века Н.В. Поляков задавался вопросом, существует ли на земном шаре хоть 1 подобный город, в котором чай играет такую же важную роль, как в Москве. А жители других регионов часто называли москвичей «чаевниками», «чаевщиками» и «чаехлебами». Впрочем, они не обижались на такие характеристики, потому что чай действительно играл весьма важную роль в их жизни.
Московское чаепитие — не процесс утоления жажды, а особый ритуал, наполненный философским смыслом. В старой Москве гость, заставший хозяев за чаем, приветствовал их словами: «Чай да сахар, милости вашей!». На это следовал традиционный ответ-приглашение: «Милости просим!». На стол выставляли еще одну чашку — для гостя.
С московским чаепитием связано масса традиций, мифов, поговорок и примет. В своем произведении «Товарищ семьи» А.И. Вьюрков писал, что у москвичей правильным считалось наливать стакан доверху — тогда жизнь будет полнее. Если самовар потрескивал на углях и «пел песни», суеверные горожане полагали, что это к добру. Если же он сильно свистел, это, напротив, было плохим признаком — ждали неприятностей. Но самой плохой приметой считалось, если самовар распаялся.
У москвичей были и условные обозначения, которые были понятны всего лишь им. Например, если в чайной или трактире гость, выпив десяток порций, отставлял стакан в сторону, это вовсе не значило, что он напился. А вот когда он, перевернув стакан наверх дном, клал на него остаток сахара и благодарил, значило, что с чаепитием покончено.
«Чай москвичи пили утром, в полдень и непременно в четыре часа. В это время в Москве в каждом доме кипели самовары. Чайные и трактиры были полны, и жизнь на время замирала. Пили его вечером; пили, когда взгрустнется; пили и от нечего делать, и попросту так. Пили с молоком, с лимоном, с вареньем, а главное — с удовольствием, причем москвич любил чай крепкий, настоистый и горячий, чтобы губы жег. От жидкого чая, “сквозь который Москву видать”, москвич деликатно отказывался и терпеть не мог пить его из чайника…».
А.И. Вьюрков, рассказ «Товарищ семьи»
Чай любили представители всех сословий: и купцы, и крестьяне, и рабочие и аристократия. Потому и традиции были разные: от трактирных чаепитий до чаепитий на светских приемах.
Состав чая варьировался в зависимости от пристрастий потребителя: значение имели социальное положение, состояние здоровья, пол, время суток. Крестьянам и работным людям настоящий чай долго оставался недоступным, и они быстрее всего употребляли смеси из трав. Купцы и помещики сформировали самобытную культуру чаепития с ведерным самоваром и большим количеством еды и сладостей. При этом в чай и к чаю часто добавляли спиртное — крепкие настойки и бальзамы.
Чай пили и самые бедные студенты, хотя они едва ли могли купить осьмушку самого дешевого. Мастеровые и ремесленники в договорах с работодателями указывали три составляющие заработной платы: денежное жалованье, харчи и чай.
«Существует ли на земном шаре хоть 1 подобный город, в котором чай играет такую важную роль, как в Москве? Чай! Какое магическое слово для москвича! Каким теплым, приятным ощущением проникается москвич при слове “чай”… Чай для москвича есть решающий и необходимый предмет; потребность чая у москвича такого рода, что он скорее согласится не есть, нежели не пить чаю».
Н.В. Поляков, очерк «Чай»
Москва была центром чайной торговли в России и законодательницей мод в употреблении этого продукта. С середины XIX века модным стало располагаться со своим самоваром на природе. В парках Москвы гуляющей публике предлагали вкусить ароматного чаю с кренделями, пирогами и пирожками. Описания таких «гуляний с самоваром» в Марьиной Роще, Сокольниках, на Девичьем Поле можно прочесть в известном сборнике мемуаров «Московская старина». Тогда же в интеллигентских салонах среди мужчин вошло в моду чаепитие из стакана резного стекла в подстаканнике.
В лавках выбор чая был весьма богатым: от фирменных сортов от известных производителей до плиток номерного кирпичного попроще для широкого потребителя. В середине XIX века чай был одним из главных товаров заведений мелочной торговли. Московские предприниматели много сделали для продвижения чайной продукции. Важная роль отводилась рекламе и упаковке.
Известнейшими магнатами были владельцы чаеразвесочных фабрик — Высотские, Боткины, купцы Перловы. Главной «чайной точкой» на карте был «Дом Перлова» на Мясницкой. Этот старейший специализированный магазин чаеторговца Сергея Перлова располагался в доме, перестроенном в конце XIX века в китайском стиле архитектором Гиппиусом. Собственно Сергей Перлов стал впервые продавать чай в нарядных жестяных и фарфоровых банках. В советское время магазин сохранялся на прежнем месте, но стал называться «Чаеуправление». Он существует и сегодня под названием «Чай-кофе».
Династия московских чаеторговцев Перловых восходит к 1700 году, когда в городе появился на свет основатель рода Иван — Михайлов сын (1700–1759), еще не носивший фамилию Перлов. Его сын Алексей Иванович (1751–1813) в 1787 году начал в Москве розничную торговлю чаем, которая стала семейным делом для нескольких следующих поколений. В конце XIX века Перловы также были назначены поставщиком императорского двора с правом изображения государственного герба на этикетках и надписи «придворный поставщик». Кроме российского двора, их чай поставлялся ко двору императора Австрийского, короля Румынского, князя Черногорского и Великого Герцога Нассауского.
Источник: Правительство Москвы
